Парень не до конца понял, из-за чего брюнетка так испугалась, картины - произведения ужасающие, это правда, но Саймон не ожидал, что оборотни бояться нарисованных монстров. По голове, словно пудовой гирей ударили, ну или кирпичом, кому как нравится, как смеет вампир так поверхностно и нерационально соображать. Его рассуждения настолько примитивны, что становилось внутренне противно, как может такое развитое и преобразованное существо вести себя столь очеловечено, и хватит уже ссылаться на короткий промежуток прошедшего времени, кому надо, для того несколько недель и за пару месяцев сойдут. А Ведетт действительно чего-то испугалась или может у неё в голове созрел новый, безумный и не менее пугающий, чем те полотна, план. Что бы это ни было, рыжий готов поддержать и не потому что, он жалкий лицемер и ветреник, а всего лишь из-за того, что страшно инквизитору было отпускать это существо, пугающее своим характером снаружи и бесконечно завораживающим океаном внутри. Какая стихия подчинит себе такую? Ни одна известная, только придуманные самой девушкой. Парень почувствовал себя низко, гораздо ниже подземелья, сражённый невероятной чистотой. Нет смысла задумываться над словами, их никто от него не требует, все эти банальные комплименты из разряда "прекрасных глаз", "сочных губ", "очаровательного голоса" и "чрезмерной доброты" Ведетт были не нужны, она требовала действий, экшена, событий и искренности. Вернер готов кричать о её уникальности и единственности, но парень понимает, что брюнетка не оценит, улыбнётся, возможно, даже поблагодарит, но улыбка будет сухой, а благодарность вынужденной, так зачем расстраивать прекрасное создание своей тупостью? В груди защемило, как только мрачный зал остался за спинами путников, странно, а вампиры ощущают усталость? Саймон не валился с ног, но неожиданная переполненность энергии в мышцах и осознание того, сколько уже было пройдено пешком за этот день, незаметно подводили к первоначальному факту. Как по щелчку чьих-то костлявых пальцев, перед парочкой возникла неприметная таверна, и почему острое обоняние не почуяло запах еды издали? Видимо, когда идёт тяжёлый и глубокий мыслительный процесс, все чувствительные анализаторы перекрываются и прекращают работать, вывод инквизитора устроил.
Дверь подозрительно тихо скрипнула, за ней очень уютное помещение с отзывчивым хозяином и вкусно пахнущими посетителями. На последней мысли, вампир понял, что мрачное существо внутри него начинает просыпаться, потому, нужно либо завалиться спать, либо действительно кого-нибудь сожрать в уголке. Долго не думая, парень выбрал второе и тихо присел на один из дубовых столиков, на них обычно ставят что-то, а не сидят, но да ладно, Вернеру сегодня многое простительно. Рыжий в пол уха слушал низкий голос мужчины, что так радостно глядит на стройную фигурку девушки. - "Отец?" - насколько он помнил, никаких отцов и матушек у оборотня не было, точнее... ну это долгая и больная история, поднимать которую никому не хотелось, только наедине, только в одиночестве.
Вернер снова куда-то улетел, только приветствие старшего человека вывело из небытия, дружелюбно улыбнувшись, не светя клыками, парень кивнул.
Крепкие руки протянули ключик. Багровые глаза встретились с алыми, новая счастливая улыбка. Ведетт открыла дверь с непонятной радостью, видимо не в первый раз. - Прости, что так дёрнула оттуда, просто… это место слишком полно моими больными детскими воспоминаниями… Молодой инквизитор подарил себе мысленный болезненный пинок, как можно напридумывать лишнего? Всё больше он сомневался, а достоин ли этой упавшей звезды, что снизошла до простых смертных? - Ничего, ты что... весело же было, но те картины, они действительно пугающие. Раз испугались оборотень и вампир, значит... страх - гарантированный и проверенный,. Наблюдая, как Ведетт резво скинула с себя атрибуты верхней одежды и в одном симпатичном чёрном белье запрыгнула под мягкое и тёплое одеяло, Вернер поклялся, что видел слегка видневшиеся кости. Но спрашивать не стал, это, пока что, не его дело. - Ну что, страшилки на ночь? - заявил новообращённый, плюхаясь рядом и кладя голову на живот девушки.

Танцуй по жизни вальс, играй с судьбой в прятки, пой небу колыбельную шёпотом, живи во всём мире сразу, умирай незаметно для себя, но ярче сверхновой для окружающих. Бери от своего существования максимум и максимум же отдавай, ни в чём не мелочись, лишь немногим повезло обзавестись второй жизнью, а ведь у тебя следующего поворота или пути может и не оказаться. Списать не у кого, подглядеть не за кем, и тут в мозгу пролетает едкая фраза, которую многие любят напоминать в самый неподходящий момент. И вот тогда чувствуешь себя по-настоящему плохо, ничтожно, бесполезно. Когда улыбку натягиваешь всеми оставшимися силами, желая не показывать слабости, помни, сейчас, ты - самый главный слабак, только несильный духом человек будет врать себе и окружающим, как всё хорошо, когда на самом деле всё совсем-совсем нехорошо, но мы упорно будем твердить об обратном. Но упорство и смирение вовсе не антонимы, как выяснилось, хотя по всем правилам русской грамматики так оно и есть, но реальная жизнь с правилами не сравниться, дай бог, чтобы хоть что-то было похоже. Что же господа, надеемся на откровенное и невозможное, надеемся на чудо. Кто-то, видимо человек, отчаявшийся и смирившийся с отсутствием своей дальнейшей судьбы, высказал одну умную мысль, впрочем, она была последней: " Чудо - это нечто противное законам природы, нечто вызванное огромным напряжением воли, без участия которой оно могло бы и не произойти." И тогда получается, что чудес не бывает? В мире, наполненном странными созданиями и магией, огромным количеством магии и чародейства... нет чудес? Глупости, абсурд, нерационально! Другой, не менее учёный человек сказал, что его чудо сейчас рядом, о чём-то щебечет, над чем-то смеётся и смотрит на него глазами полного человеческого счастья. Теперь это чудо стягивает с него ненужную, по мнению обоих одежду и аккуратно прикасается розовыми губами к нижней. Да-да, тем учёным является Саймон, а его главная звёздочка, чудо, как хотите, сидит рядом и явно напрашивается на поцелуй, что же, она его получит.
Холодные по природе белоснежные руки легли по обеим сторонам бёдер, корпус навалился слегка вперёд, даже не думая придавливать, только игра, только чистота, да и к тому же настроение у обоих было не расположенное к страсти и похоти. В багровых глазах желание, безусловно, читалось, но дорастёт это только до поцелуя. Который получился таким же сладко-горьким, как и во время проливного дождя на городской площади. Мельком прокручивая в голове отрывки сегодняшнего дня, парень понял, что давно не проводил сутки так насыщенно, походы с отрядами не в счёт. Случайная встреча с такими последствиями.
- Завтра мне нужна будет твоя помощь… - бровь инквизитора вопросительно приподнялась, поцелуй был прерван, Ведетт потребуется его помощь, мозг тут же начал мыслительный процесс, предполагая, что же может понадобиться от простого вампира этой очаровательной брюнетки. Девушка прошептала о том, что всё расскажет завтра, парень устало перекатился с неё на свою половину, получше закутался в одеяло, придвинулся боком к тёплому телу оборотня и попытался слинять в царство грёз. Но всё же прислушивался к дыханию Ведетт, вдруг она ещё что-нибудь спросит, а Вернер, как последний мужлан будет дрыхнуть, нехорошо получится, так что уши в остро.

Его ударили подушкой, сильно заехав по чувствительному уху, возможно бы он даже потёр пришибленный слуховой анализатор, если бы не был вампиром, которому, увы не нужно ни спать, ни есть при хорошем раскладе, что уж тут до оглушительных ударов мягкой набитой перьями птиц подушки. Внимательный взгляд заскользил по худощавому телу. Разве оборотни голодают? Видимо у Ведетт было больше секретов, чем у самого парня, как это непривычно, обычно это он оставлял за собой шлейф загадок и непонятных эмоций, а теперь приходиться самому разгадывать те тайны и распутывать ту паутину, что сплела за собой эта девушка. Как поразительно быстро меняются наши взгляды и позиции, ещё несколько дней назад кто-то был готов сожрать эту, казавшуюся тогда, нахальную девчонку. Инквизитор позволил ударить себя ещё раз и ещё, услышал скромные извинения и оправдания, но толку им особо не предал. Его больше интересовали выпирающие кости на белёсой спине, острые лопатки, что почти незаметно выпирали сзади, наверняка и ключицы торчат острыми бугорками. Тонкий слой кожи едва-едва прикрывал тело, на обнажённом плече было видно что-то запекшееся и тёмно-багровое, неужели кровь? При одной мысли о красноватой жидкости сознание туманилось. Давно Саймон не употреблял в своём рационе кровь какого-нибудь живого и тёплого существа, становиться вегетарианцем в его планы входило всего несколько раз, пока языка не коснулась тридцати шести градусная солёная жижа. Тогда показалось, что все звёзды разом померкли, голова закружилась не хуже карусели, поднимаясь всё выше и выше, юноша забывал, как летать, оставалось только ненавязчиво болтать ногами и ждать твёрдой поверхности. Приземление на которую было таким же болезненным, как и стрелы инквизиции, попадающие точно в цель.
Девушка подошла к окну, зачем-то теребя огромную тёмную ткань шторы, что так удачно вписывалась в небогатый интерьер однокомнатного помещения. Теперь уже и в парне зажёгся огонёк легкой игривости, не теряя ни капли появившегося времени, ладонь тихо сжала уголок яркой подушки, слегка приподняла и отправила в полёт, скорее всего, брюнетка задумалась, ибо то, как она подпрыгнула было весьма занимательным и... весёлым?
Удивление было не то чтобы написано на её лице, оно будто бы красовалось там с детства. Вернер смутился, мало ли, может всё это время, девушка была настолько далеко, что этот его игривый жест был расценен, как насмешка. Вот чего-чего, а этого он точно желал в последнюю очередь.
Прости, я ребёнок.
- Можно подумать я взрослый дядя... - самое главное то, что это правда. Саймон конечно не старец, но и не мальчик десятилетний. Улыбнувшись, он прилёг на локти, ожидая реакции.